(Продолжение. Начало в № 298). Эта книга написана очень давно. Тогда я ещё преподавал историю и журналистикой не занимался. На гонорар от этой книги, полученной в одном московском издательстве, я купил свой первый компьютер, сканер и принтер. И продолжение, по просьбе издателей, писал уже не на печатной машинке, а на компьютере. Всё складывалось как нельзя лучше.
Автор.
Тень всех живых
Приземистые дома, бесконечные сады и грязноватые улицы, рассыпанные по городу церквушки, разлитый в воздухе август, пахнущими яблоками и сеном. И еще порывистый озерный ветер, крюками подбирающийся к центральной площади... Так Спасский Посад выглядел в конце лета уже лет двести. И это многих устраивало.
Вначале по городу распространились слухи, что заезжий сыщик был застрелен в упор из маузера. Нашлись и те счастливцы, кто слышали выстрелы. Они утверждали, что выстрелов было два. Но это не слишком-то согласовывалось с тем, о чем говорили другие. Будто бы сыщика зашибли веслом, которое и было потом найдено в густых зарослях осоки. Позднее подтвердилось - да, зашибли. Но весла так и не нашли.
В таком случае было непонятно, кому понадобилось травить Белова-Лобова ядом? Ведь при вскрытии обнаружилось, что он был безжалостно отравлен, в чем сомнений у следствия не имелось ника¬ких.
Все это выглядело как издевательство, если бы не смерть, смерть без всяких признаков подделки. Натуральнее и выдумать сложно.
Но все эти пистолеты /молва почему-то настаивала на маузере/, все эти увесистые весла и подсыпанный яд, превра¬щали подлинную смерть в игрушечную, что, однако, Белова-Лобова не воскрешало. Чрезмерность предпринятых преступником или престу¬пниками усилий поэтому выглядела еще более зловещей. Сыщика словно бы убивали четвертый раз, вызывая у людей неизбежные сомнения - а убит ли Белов-Лобов вообще? Хотя бы раз, но по-человечески. И даже более того - а жил ли такой человек на самом деле?
Написать повесть о настоящей смерти - задача почти непосиль¬ная. Куда проще обставить все как фарс, с почти цирковыми эффекта¬ми, тем более что так оно и случилось в действительности.
На одну жизнь пришлось не менее трех смертей, что было не только явным излишеством и вводило в заблуждение, но и облегчало задачу рассказчику. За него в сомнительном остроумии упражнялась сама судьба, разумеется с помощью неизвестного пока злодея или злодеев. Оставалось всего лишь записывать то, что происходило, подавляя свою неуместную фантазию.
Спасский Посад был безусловно тихим местом, но однажды, еще весной, после того как Государь вдруг вздумал отречься от престола, случилось первое печальное происшествие уголовного рода, хотя до убийства дело, к счастью, не дошло. Какой-то восторженный революционер, - наверное проезжий тип, - решил подпалить поли¬цейский участок и намерение свое осуществил. Поджигателя не нашли, но горожане впервые почувствовали, что такое революция и сколько в ней дыма и сколько огня.
Чуть позднее в городе появился уездный комиссар Обухов, полномочный представитель Временного правительства, в котором многие с удивлением узнали Мишку Обухова, сына местного священника Паисия. Будущий комиссар когда-то уехал учиться в семинарию и вот выучился и стал комиссаром. Свершилось. Сбылась, так сказать, мечта.
Появилась в Спасском Посаде и своя милиция. Однако это странное название как-то трудно приживалось. Не было в нем привычной строгой холодности, что-то слишком милое и мирное слышалось обывателю, и милицейских именовали по-старинке. Тем более что речь ила об одних и тех же людях.
Делом Белова-Лобова поручено было заниматься губернскому следователю Никите Андреевичу Скатову. Вечно ему подсовывали какие-то странные дела. Но это лучше, чем никаких.
Шестнадцать лет назад Скатов закончил юридический факультет и за это время превратился из коренастого юркого студента в не слишком поворотливого полноватого господина, которому разве что тросточки не хватало. Уже половина волос в бородке была седая. Но это, бесспорно, лучше, чем все.
Прокурор судебной палаты лично Скатова наставлял, так как были у прокурора личные счеты с покойным сыщиком, и ему не терпелось узнать - у кого же первого поднялась на Белова-Лобова рука?
Никите Андреевичу ехать в какой-то Спасский Посад не хотелось чрезвычайно. Не любил он разъездов. К тому же дома дела были не блестящи. Жена в последнее время была как-то подозрительно весела. Такие изменения, как известно, редко заканчиваются добром. Что было у нее на уме? Но служба требовала присутствия в Спасском Посаде. Иначе чем же тогда кормить двоих детей и упомянутую жену? К тому же собственными силами уездный судебный участок никогда бы не справился. А милиция тем более. В этом сомнений не было никаких.
Скатов в удовлетворением подумал, что без него, видимо, никакая власть обойтись не может. Преступления, как-никак, продолжают свершаться, по выражению газетчиков - с вызывающей регулярностью. Более того, преступники в последнее время стали более усердны. Республиканский строй их, что ли, всех вдохновляет? Или им наску¬чило сидеть сложа руки в ожидании Учредительного собрания? Вот они и скрашивают свои деньки...
Никита Андреевич постарался себя утешить тем, что предстоящее дело обещает быть интересным. Что занесло Белова-Лобова в Спасский Посад? Может, он отправился туда не по профессиональной надобно¬сти и убит случайно? Не исключено. Только вот случай вышел какой-то на редкость странный.
Несмотря на свой опыт, Скатов особо странные дела не любил и вдохновения в них не черпал. Его такие дела смущали своей книжностью. Он привык считать, что в жизни все происходит проще, в том числе и нарушение законов. Преступники, по счастью, не слишком утруждают себя, заметая следы, и мотивы их действий чаще всего очевидны. И когда все же свершалось что-нибудь эдакое, вроде позапрошлогодней кражи среди бела дня в губернском гарнизоне артиллерийского орудия, приходилось пересиливать себя, отходя от привычных представлений.
Орудие, кстати, тогда увели вовсе не немецкие шпионы и даже не подгулявшие гимназисты. Похитителем оказался местный самоучка-изобретатель Птицын. Он хотел создать что-то вроде подводной лодки и ему, для полного удовольствия, не хватало всего лишь пушки, дуло которой он, согнув, намеревался использовать как перископ.
Скатова трагедия в Спасском Посаде прежде всего интересовала в том смысле, что найди он убийцу - не миновать ему существенного поощрения. При новой власти, кажется, появилась хорошая возможность продвинуться по службе, как это произошло только что со следова¬телем Тихомировым, которого взяли в недавно созданное в Петрограде Управление уголовного розыска. Тихомиров был, конечно, как следо¬ватель - человек неординарный, кто же с этим спорил? - но раньше его, почему-то, в столицу никто не приглашал.
Никита Андреевич, впрочем, карьеристом не был и в Петроград не рвался. И к прежней, и к нынешней власти относился одинаково равнодушно. Но раскрытие громкого убийства на фоне обезличенных фронтовых смертей ему бы не помешало. К тому же Скатов принадлежал к тем необычным людям, которые считали, что за преступлением неизбежно должно следовать наказание. До какого-нибудь Гинденбурга ему не дотянуться - так пускай хотя бы отыщется доморощенный убий¬ца частного сыщика. Несмотря на то, что Белов-Лобов был, по общему мнению, человек скверный. Например, обожал лезть не в свои дела. Зарабатывал себе имя. И вот заработал. Газеты смерть его, по крайней мере, заметили. Только к этому ли он стремился?
Прежде чем отправиться в Спасский Посад, Никита Андреевич кое-что предпринял непосредственно в губернском городе. Его, разумеется, интересовало то, чем Белов-Лобов в последнее время занимался. Пренебрегать очевидными вещами было бы неразумно, тем более что следователь привык к простым решениям. /Или делал вид, что привык. С детских лет выглядел проще, чем был на самом деле/.
Попытка оказалась удачной. Раскрылись кое-какие любопытные факты. Довольно легко выяснилось, что последним клиентом сыщика был некий г-н Мальков, мещанин, проживающий то в Петрограде, то здесь, в губернском городе. Но родом Мальков был из Спасского Посада и, по словам соседа, до сих пор туда наведывался.
В общем, Мальковым стоило бы заняться, тем более что его самого никто дней как десять не видел. Причем, исчез он как-то внезапно.
Скатов телеграфировал в Петроград, но Мальков и там в последнее время, - по крайней мере, у себя на квартире, - не появлялся.
Попытка подробнее определить - с каким именно делом обратился Мальков к Белову-Лобову, закончилась неудачей, в бумагах частного сыщика ничего не обнаружилось, и Скатову оставалось лишь надеяться на свою поездку в Спасский Посад, этой надеждой перебивая свою неохоту покидать дом и семью.
Продолжение следует
Алексей СЕМЁНОВ