Тень всех живых. ХХI

(Продолжение. Начало в №№ 298-315). 26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Гос. думы Владимира Николаевича Львова с требованием передачи Временным правительством генералу Корнилову всей полноты гражданской и военной власти с тем, чтобы им, по личному усмотрению…

Эта книга написана очень давно. Тогда я ещё преподавал историю и журналистикой не занимался. На гонорар от этой книги, полученной в одном московском издательстве, я купил свой первый компьютер, сканер и принтер. И продолжение, по просьбе издателей, писал уже не на печатной машинке, а на компьютере. Всё складывалось как нельзя лучше. Мне в издательстве показали обложку книги (она должна была выйти в двух вариантах – в твёрдом и мягком переплётах). Но потом всё резко изменилось. Издательство приостановило выпуск серии, в которой должен был выйти роман «Тень всех живых». Права на издание я уступил на два года, но когда стало понятно, что серия выходить не будет, издатель устно разрешил мне издавать роман там, гдё я пожелаю и даже прислал мне вёрстку книги. Но так получилось, что книга не издана до сих пор. Я занялся журналистикой, и тема «исторического детектива» меня уже мало интересовала. Эту книгу читали разве что некоторые мои коллеги по лицею и несколько близких мне людей. Кроме того, существует продолжение романа «Тень всех живых» (то самое, которое я написал по просьбе издательства. Называется – «Противоядие»). События этих двух романов разворачиваются с 1917 по 1941 годы. Предполагалось, что будет ещё и третий том, и действие этой пародийно-исторической эпопеи завершится в 1953 году. Но третьего тома уже точно не будет. Однако шесть частей, составляющие два романа, написаны. 1 часть – события накануне Октябрьской революции. 2 часть – Гражданская война, 1919 год. 3 часть – конец НЭПа, 1926 год. 4 часть – коллективизация. 5 часть – лето 1935 года, Ленинград. 6 часть – весна 1941 года (действие происходит на территории только что присоединённой Эстонии). Многое будет опубликовано в «Городской среде».

Автор.

ТЕНЬ ВСЕХ ЖИВЫХ

22

Обращение Временного правительства

"Ко всем гражданам " 28 августа 1917 г.

Объявляю:

26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Гос. думы Владимира Николаевича Львова с требованием передачи Временным правительством генералу Корнилову всей полноты гражданской и военной власти с тем, чтобы им, по личному усмотрению, будет составлено новое правительство для управления страной.

... Для спасения Родины, свободы и республиканского строя /Временное правительство признало необходимым/ уполномочить меня принять скорые и решительные меры, дабы в корне пресечь всякие попытки посягнуть на Верховную власть в государстве и на завоевание революцией права гражданина.

Все необходимые меры к охране свободы и порядка в стране мною принимаются и о таковых мерах население своевременно поставлено в известность.

Вместе с тем приказываю:

Генералу Корнилову сдать должность Верховного Главнокоманду¬ющего генералу Клембовскому, главнокомандующему армиями Северного фронта, преграждающего путь к Петрограду. Генералу Клембовскому временно вступить в должность Верховного Главнокомандующего, оставаясь в Пскове.

2/... Приказываю всех граждан /так в тексте/ к полному спокойствию и сохранению порядка, необходимого для спасения Родины.

Всех чинов армии и флота! /так в тексте/ Приказываю к самоотверженному и спокойному исполнению своего долга защиты Родины от врага внешнего!

Министр-председатель, военный и морской министр А.Ф.Керенский

В общем, не так уж далеко от Спасского Посада происходили события, от которых зависело слишком многое, чтобы их не замечать. Но еще до всяких обращений по уездному городу начали ходить слухи, будто в Петрограде /многие за три года не привыкли столицу так называть, предпочитая по старинке говорить - Петербург/, так вот, будто в Петрограде началось смятение. К столице со всех сторон движутся чуть ли не целые армии. Командует Крымов, человек решительный. Через день-другой все кончится.

Некоторые подтверждали - да, движется. Вот только не кончится все, а начнется. Под "всем" понимали правительство, революцию, Россию, кто что... .Одни радовались, иные считали - наступают совсем уж тяжелые времена.

Скатов, в политике мало смысливший, все же сомневался, что к Петрограду движутся целые армии. Откуда им взяться? Фронт ведь оголить не могли. В кровопролитие, перерастающее в гражданскую войну, не верилось тем более. Даже в девятьсот пятом году до этого не докатились.

С железнодорожной станции, правда, телеграфировали, что там остановился воинский эшелон. Но было непонятно - в какую он движется сторону? Быть может - на фронт.

Газеты в город, разумеется, сильно запаздывали, в том числе и обращение министра-председателя.

Некоторую ясность мог бы внести комиссар Временного правительства Обухов, но в эти дни выглядел он как-то неубедительно, с народом общаться не спешил. Единственное, что можно было с его слов понять - Верховный Главнокомандующий оказался предателем. Сомнительное, надо сказать, утверждение. Если он предатель, то кто тогда патриот?

Что ж, и на это готов был ответ. Все истинные сторонники республики - эсеры, например, а что самое интересное - большевики. Ничего другого от Обухова добиться было невозможно. Но и этого оказалось довольно, чтобы придти к определенному выводу - творится какая-то очередная глупость. Если не на яву, то в головах госу¬дарственных деятелей - точно. Скатов бы не придал этому особого значения. Сколько таких потрясений уже случилось за неполный год. Но чувствовал Никита Андреевич - события последних дней и на ход следствия повлиять могут. А вот этого бы не хотелось. В последней стадии надо было все проделать безупречно.

Арест Малькова, кажется, мог бы несколько Скатова успокоить.

По крайней мере гоняться ни за кем не надо. Но как тут было не беспокоиться? Следствию, как ни странно, пока что нечего было Малькову предъявлять. То есть, одни лишь подозрения. Их-то имелось предостаточно. На десяток человек хватило бы. Но Никита Андреевич подозрения не коллекционировал. Собственно, спешить предъявлять обвинения он и не собирался. Мало ли что Малькова разыскивают за хищения медикаментов? У Скатова по этому поводу были кое-какие оригинальные мысли. Как и по поводу столкновения у трактира. Они в обычные представления о том, что здесь случилось - не укладыва¬лись. Все те, кто работал вместе со Скатовым, включая Лысуна, были бы сильно удивлены ходом его мысли. Но догадками своими он ни с кем делиться не спешил. Хотелось еще кое-что проверить. С помощью Ольги Васильевны Штерн, например. Старшего сынка тоже забывать не стоило. Как-никак велодог, предположительно Белова-Лобова, его друг в руках держал. Как пистолет к нему попал? От Малькова? Или просто шел по улице и нашел случайно. Кое с кем такое случается... Припомнилась гимназическая шутка про то, что велодог продается только в комплекте, вместе с велосипедом и собакой. Но в таком случае - где собака и велосипед?..

На этот раз любопытство Скатова удовлетворено было в полной мере.

Никита Андреевич приготовился к длительным беседам на износ. Кроме как измором, думалось, Ольгу Васильевну было не взять. Но за ночь, видимо, препирательства вышли из моды, и сестра Малькова, наконец, заговорила по-существу. Ей-Богу, так ей больше шло. На лице возник румянец, до того потухшие глаза прямо-таки засверкали. Кто-то мог бы посчитать это болезненной реакцией на арест брата. Но Скатов так не думал. Просто красивая женщина стала сама собой. Случается, долго скрываемая тайна женщину красит. Появляется дополнительная загадка. Но не в данном случае. Ольга Васильевна в последнее время выглядела подавленной. А тут, поди ж ты, сверкающие глаза... Что и говорить, говорила она красиво. Складно.

Что же касается Кольки-Кола и примкнувшего к нему Клима Федоскина, то здесь разговор получился не сразу. Друзья, опраши¬ваемые по отдельности, вели себя одинаково скверно. Видимо, заранее сговорились. Плели что-то про розыгрыш. Будто бы они Малькова в шутку хотели попугать. Чуть ли не в разбойников играли. Поверить им при всем желании было невозможно. В прошлый раз фантазия срабо¬тала у них куда лучше. Какую жалостливую историю про испорченный Мальковым станок они сочинили... Скатов верить и не пытался. В его богатой практике не раз приходилось сталкиваться с подростками. И почти всегда им хотелось верить. Как в том случае с сыном ювелира Гауса. Тот вроде бы видел вора, выпрыгива¬ющего из окна. И в правду, под окном отчетливо отпечатались следы. Под описание вора, вплоть до мелочей, подходил в ту пору находящийся в розыске Егор Мельник по кличке Козырь. Приметы его по всем газетам были расписаны. Все бы хорошо, но Козырь во время совершения кражи уже три часа как находился под стражей. Этого сын ювелира Гауса знать не мог.

Скатов тогда же установил за ним наблюдение и нашел-таки краденные драгоценности. Но даже пойманный с поличным, сын ювелира вины своей не признал, недоуменно хлопал глазами и выглядел невероятно убедительно. Хотелось извиниться перед этим ангелочком, лежащие в его кармане бриллианты признать недействительными, просто несуществующими, на худой конец - фальшивыми.

Тогда папаша своего сынка простил, обрадованный возвращением драгоценностей. И совершенно напрасно.
Лет через пять, в году пятнадцатом, теперь уже совершенно¬летнее дитя вновь решило позаимствовать отцовское богатство. На сей раз обошлось без следов под окном. Любящий драгоценности сынок из вора превратился в грабителя, пустив в ход позолоченный коллекционный подсвечник. Слава Богу, что отца не убил...

Через полгода грабителя случайно задержали в Гельсингфорсе, без копейки. Все успел прогулять.

Нет, это совершенно не означало, что Колька-Кол тоже отпетый бандит. Просто к нему требовался особый подход. А значит -дополнительное время. Скатова это как раз и не устраивало. До Спасского Посада дошли известия о том, что в губернском городе тоже стало неспокойно. В такие дни лучше бы общаться со своими, а не с чужими детьми.
Хорошо что в запасе имелся еще и Клим Федоскин, первоначально тоже притворившийся дурачком, но с ролью своей не справившийся. Слишком он для этого был умен. Никита Андреевич на него слегка надавил, напирая на то, что от откровенности Клима всем будет лучше. Пострадавших быть не должно. И что характерно - ведь Скатов почти не лгал. Насколько он понимал происходящее - хуже уже быть не могло.

И Клим Федоскин рассказал все что знал.

Но и после федоскиных откровений неразъясненными оставались еще несколько вещей. Правда, Скатов знал - к кому обратиться. Чем хорош маленький уездный город - круг подозреваемых достаточно узок. Практически, тут каждый либо подозреваемый, либо свидетель. /Про жертвы ни слова/. И при умелой постановке дела - надо лишь вовремя предложить всем выбор. И тогда все начнут записываться в свидетели. Очередь с вечера будут занимать. Так, по крайней мере, должно быть теоретически.

На практике же выходило не так гладко. Но до полной определен¬ности оставалось совсем немного. Чтобы достичь ее, Никита Андреевич вышел на улицу и двинулся по направлению к дому Маргиты Карловны. Путь его пролегал через главную площать Спасского Посада - Семеновскую, обычно не слишком многолюдную. Разве что у торговых лотков могли скапливаться люди.

Сейчас же площадь была полна народа. Собралось не менее ста человек. Не иначе как митинг. Между прочим, с участием знакомых Скатову лиц.

Речь перед народом держал никто иной, как член городской управы, "специалист по дактилоскопии" Чепцов. Тот самый, что вопреки всем нормам пытался контролировать ход следствия и давать советы. Теперь Чепцову было не до следствия. Он возвышался над толпой и упивался своей речью.

- Товарищи! - орал Чепцов. - Верные сыны Родины и свободы! Генерал Корнилов хочет пролить братскую кровь. Не дадим себя обмануть! Корнилов стремится черной изменой захватить власть в свои руки, чтобы погубить революцию, чтобы отнять у народа и волю, и землю. Он задумал арестовать любимого вождя армии Керенского!

Скатов непроизвольно поморщился. Откуда этот деятель таких слов нахватался? Черная измена, любимый вождь... Ему бы бульвар¬ные романчики сочинять.

Позднее Никите Андреевичу попадется на глаза совдеповская листовка /в смысле, листовка Всероссийского Центрального Комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов/. Так вот, Чепцов говорил почти то же самое и слова использовал те же. Тем временем оратор громогласно продолжал:

- Страшитесь, братья! Не поддавайтесь обольщению Корнилова - коварного изменника и Родины, и свободы. Он не побоялся открыть фронт германским армиям. Он поднял знамя братоубийственной войны!

Скатов подумал, что народ вроде бы и не обольщается. Стоит себе спокойно. Кто-то яблоко грызет. Или морковку. К чему столько шуму?

Никита Андреевич покачал головой и направился по своим делам. А в след ему неслось:

- Помните! Корниловское правительство грозит снова принести проклятую царскую власть! Сплотимся же вокруг нашего вождя и восславим свободу!..

Продолжение следует